Страсти по киберпанку

В любой непонятной ситуации — думай. Максим Дорофеев

Перед тем как начать

Цитату из эпиграфа я называю «нулевой навык», и далее в тексте я буду обращаться к ней именно под этим названием. Это простая мысленная техника: если какая-то ситуация кажется неоднозначной или непонятной, то нужно остановиться, пропустить мимо себя первый возникший импульс «ну здесь всё и так понятно, потому что…» и только после этого начать не спеша разбираться, откуда эта неоднозначность взялась. Эта техника позволяет игнорировать большую часть стереотипных реакций и действительно включать мышление в такие моменты.

Тема киберпанка в последние годы снова стала набирать популярность и вернулась в поле зрения довольно широкого круга людей. Причиной этому может быть несколько факторов: массовый интерес к эпохе 80-х, неотъемлемой частью которых являлось это направление, и завышенные ожидания от одной небезызвестной польской студии по разработке игр, которые провоцируют довольно большую активность в сообществах, и даже среди инди-разработчиков. У последних производственный цикл может быть на порядки короче, и они в состоянии воспользоваться волной дешевой популярности.

Я целенаправленно интересуюсь этой темой где-то с 2002–2003 года, и успел заметить несколько волн популярности темы, организацию и распад нескольких сообществ, связанных с тематикой. В них всегда поднимался вопрос классификации: является ли что-либо относящимся к киберпанку или нет. Споры эти всегда были жаркие и напряженные. У многих было собственное мнение на этот счет, что служило причиной частых конфликтов, вызывало дискомфорт у участников. Почему так разнилось восприятие этой темы у разных людей? Это было интересной загадкой, которую было так же довольно интересно распутывать.

Много времени прошло с тех пор, и информационные потоки стали куда более широкими, в сеть пришли новые люди и заинтересовались темой. И снова я наблюдаю все те же грабли, снова появляются те же отчаянные споры пусть уже и на других интернет-площадках. А ведь некоторые из этих новых людей в те времена даже еще не родились, и вряд ли будут читать остатки тех обсуждений, что были, если такие вообще сохранились. Увы, вопреки расхожему мнению, сеть помнит далеко не всё. Так что этот материал рассчитан не только на тех, кто давно «в теме», но и на новых людей. Добро пожаловать!

Здесь я попытаюсь систематизировать основные стереотипы и ошибки и постараюсь осветить то, как появилось и «работает» такое направление, как киберпанк.

Красивое слово, которое сделало всё только хуже

Слово «киберпанк», в отрыве от предмета, который оно обозначает, настолько удачное, что это делает всё только хуже. Слово это красивое, легко произносимое и состоящее из двух других достаточно простых слов — каждое из которых понятно само по себе. И это порождает иллюзию понимания сложного термина, который они составляют.

Подробнее об иллюзии понимания можно прочитать в книге Филипа Фернбаха и Стивена Сломана «Иллюзия знания» или же в «Чёрном Лебеде» у Нассима Талеба, где он вводит такое понятие «искажение нарратива». Для нас же сейчас важно понять, что первичное знакомство с киберпанком, как правило, происходит с его названия, иногда подкрепленного относительно клишированным изображением.

На этом этапе человек уже думает, что понял о чём речь. Он видит картинку, видит слово и автоматически расшифровывает его. Утрированно ход мысли можно представить так: «Ну вот же кибер, и я вижу что-то стальное на теле героя, где этого обычно нет, или вижу некоторые зелёные цифры либо орнаменты, напоминающие рисунки печатных плат. Ну а панк — это про плохих, но классных ребят-выскочек».

Обращение к более раннему опыту для объяснения чего-то нового — естественный процесс нашего мышления, однако он настолько автоматичен, что это порождает когнитивные искажения. Сделав неверные выводы о значении термина, мы используем их как предпосылки к дальнейшим рассуждениям, которые всегда будут неверными, так как на неверных предпосылках нельзя получить верный вывод. Не попасть в этот порочный круг помогает своевременный пересмотр и коррекция имеющихся знаний в свете новой полученной информации.

Если не проводить такой пересмотр новой информации, то в игру вступает новое искажение — «селективное восприятие», которое подкрепляет уверенность в самом первом выводе о термине. Фактически человек еще понятия не имеет о том явлении, которое этот термин описывает, но он уже будет отбрасывать все «неугодные факты», рушащие первично сложившуюся картину.

Литературное направление «киберпанк» получило своё название не сразу и не от его авторов, ни от его основателей и даже не от критиков. Оно его получило от Брюса Бетке, тоже вроде как писателя, но не относящегося к этому направлению. Этимологию этого слова он сам и объяснил позже¹. Однако его идея (как, впрочем, и цели) не сильно отличалась от того стереотипного восприятия, которое я описал выше. Он хотел создать такое название для своего рассказа, которое «хотелось купить». Здесь он попал в точку, слово оказалось хитом, цепкое и приставучее как попсовый музыкальный мотив. Подхватил и распространил этот термин как название и описание всего направления уже Гарднер Дозуа, который был тогда редактором журнала Asimov’s Science Fiction².

Так, а где все началось? С 60-х до середины 70-х научная фантастика отчаянно бунтовала.

Ищем корни

Та чудесная, немного наивно идеализированная фантастика, которую читатели и критики позже назовут фантастикой Золотого века. Та фантастика, которую действительно было не стыдно называть словом «научная». На бесчисленных страницах которой величайшие умы решали загадки вселенной и человечество в едином порыве давало отпор неведомым ужасам далёкого космоса, где романтика колонизации далеких безжизненных миров обрамляла величие научной мысли. Там, где люди обсуждали этические вопросы с их верными роботами помощниками… Все это наскучило.

Уходящий Золотой век позволил НФ развиться в большой и серьезный жанр, который набрал достаточную критическую массу, чтобы внутри него уже смогли зародиться свои направления, не стесняющиеся задавать неудобные вопросы и расширять рамки. И главным таким направлением стала «Новая волна», хлынувшая на читателя. Направление экспериментов, которые принесли с собой в НФ реалии настоящего. Меньше внимания науке, больше самим людям, в целом тематика становится более взрослой, не только из-за более пристального внимания к социальным аспектам, но и по части рейтинга. Больше реализма и грязи³.

Что в целом не очень удивительно, 60-е были сложным временем, с одной стороны это безудержное раскрепощение, психоделическая революция, дух перемен и выходов за рамки. С другой стороны, напряжение в мире нарастало: Карибский кризис в 1962 г., а с 1964 г. США активно начинают участвовать во Вьетнамской войне, естественно, всё это находит свое отражение в научной фантастике из США и Великобритании.

На этом этапе научная фантастика становится более разноплановой, но, тем не менее, направление новой волны неизбежно сходит на нет и оседает в грязных лужах мейнстрима. Меняется исторический контекст, эйфория экспериментов и перманентных камингаутов проходит. Наступает новый виток холодной войны, и в обществе растет беспокойство и леденящий страх перед глобальным большим полярным лисом.

Некогда добрая и всесильная наука перестает быть заботливой покровительницей прогресса, которая постепенно раскрывает свои тайны, обещающие человечеству захватывающее будущее среди звезд. Она становится весьма неприятной и продажной тёткой, которая даёт пушку побольше, тому, кто лучше заплатит, а на остальное ей в общем-то плевать. Плевать примерно так же, как и самим людям на всех, кто стоит хоть на ступеньку ниже в социальной иерархии. И, что немаловажно, при этом развитие науки и техники с их все большим проникновением в повседневность становится очевидным для обывателя.

И где-то здесь среди этого напряжения появляется Уильям Гибсон, по-тихому перебравшийся в Канаду, чтобы не попасть во вьетнамский призыв, и решивший получить здесь же образование в области английской литературы. Не владея почти никакими техническими знаниями, он смотрит на то, как технологии проникают в повседневную жизнь, и экстраполирует их влияние на общество. Подобное дилетантство позволяет ему взглянуть на технологическое развитие немного под другим углом⁴.

После ряда первых проб, коротких рассказов, позже вошедших в сборник «Сожжение Хром», среди которых есть и широко известный благодаря своей более поздней экранизации — «Джонни Мнемоник», Гибсон выдаёт то, что считают точкой отсчета киберпанка как литературного жанра — роман «Нейромант».

Так стоп, давайте тут остановимся на минуту, чтобы не совершить довольно частую ошибку при описании истории появления киберпанка. Тут нужно применить нулевой навык. Жил-был ушлый гуманитарий-уклонист, увидел, как «технологии меняют мир». И написал целый захватывающий, трижды премированный роман, в том числе и про то, чего он сам, по его же признанию, тогда толком не понимал. Кстати, вот эти премии: Небьюла (1984), Хьюго (1985). Всё же Гибсон, в первую очередь, дипломированный писатель. А третья наиболее занимательна — премия Филипа Киндреда Дика…

Дамы и господа, Филип Киндред Дик, или для краткости PKD. «Новая волна» принесла много экспериментов, хороших и не очень, но этого мало для того, чтобы сам по себе или усилиями одного-двух человек мог спровоцировать такое многогранное явление (подробности многогранности позже), как киберпанк. Конечно, нет, этого и не было, как не было бы и киберпанка как такового, не пробей для него путь долгой и упорной работой сам PKD. Наличие произведений PKD немного ломает стройную историю появления киберпанка как стремительного резкого прорыва, ударившего в самый нерв. Однако будем честны, если мы введем, а мы обязательно это сделаем, честную систему формальных признаков принадлежности к киберпанку, в которой не будет явным образом указано одним из параметров «ни слова о PKD», то те или иные его произведения почти наверняка пройдут все сложные и хитрые верификации. Однако общая история сложилась так, что точкой отсчёта считают «Нейроманта», а PKD относят к протокиберпанку. Справедливости ради хочу заметить, что не все с этим согласны⁵.

Конечно, PKD был не единственным, но, на мой взгляд, он был самым важным протокиберпанк- писателем. Свою лепту внесли и Берроуз, и Пинчон. Также я не могу не упомянуть писательницу Элис Шэлдон, публиковавшуюся под псевдонимом Джеймс Типтри-младший. Взгляните на её рассказ «Девочка, которую подключили». Если бы он попался в сборнике с другими известными киберпанк-рассказами, вы бы наверняка не заподозрили никакого подвоха. А вышел он в 1973 г.

Если вы считаете, что хорошо знакомы с «жанром» и в вас нарастает внутренний протест, то остановитесь и снова примените нулевой навык. Я лишь хочу донести простую мысль о том, что киберпанк не появился на пустом месте. Многие писатели новой волны заложили очень мощный фундамент для него и в чём-то предопределили его облик. Экранизация романа PKD «Снятся ли андроидам электроовцы?» под названием «Бегущий по лезвию» вышла более чем за год (1982) до общепринятой точки отсчёта — «Нейроманта». Позже получит статус культового киберпанк-кино. Это является отличной иллюстрацией того, насколько мощный фундамент был у будущего литературного направления и насколько схожа была общая стилистика.

Однако «Нейромант» действительно бил наотмашь в тот самый нерв. В нем, словно в кривом туманном зеркале, отражались усиленные страхи общества, деформация которых вызывала не усмешку, но ужас от того, что они «за гранью», но так близки действительности 1984 г.

А точно жанр?

В предисловии к антологии «Зеркальные очки» Брюс Стерлинг, выступая в роли критика, анализирует едва сформировавшееся явление, указывая на то, что «киберпанк» — это, скорее, направление (the movement⁶) или период в научной фантастике, нежели отдельный поджанр, направление подобное предшествовавшей ему «Новой волне» 70-х и что для его обозначения вначале использовалось несколько разных названий-ярлыков, таких как Radical Hard SF, the Outlaw Technologists, the Eighties Wave, the Neuromantics, the Mirrorshades Group. Но самым липким и приставучим оказалось «киберпанк». Так же он логично предполагает, что рано или поздно авторам, объединенным общим комплексом идей и взглядов на ближайшее будущее, станет тесно в рамках очерченного им направления и киберпанк переродится во что-то другое⁷.

Действительно, если рассматривать киберпанк именно как направление в научной фантастике, нежели как обособленный поджанр, то многое встает на свои места и разрешает проблемы структуризации, анализа и классификации. Подобно «Новой волне» киберпанк рефлексирует над результатами экспериментов 70-х предшествующего направления. И снова, подобно же новой волне, киберпанк представляет из себя тесную «тусовку» авторов, объединённых очень схожими идеями, взглядами и постановкой проблем, и вполне конкретным историческим контекстом, в котором они наиболее актуальны. Эти авторы настолько обособлены, что даже внешняя эстетика становится схожей, что как нельзя лучше подтверждает выбранный способ классификации. Так как киберпанк вырос на фундаменте «Новой волны», которая к тому времени уже сошла на нет, то писатели, входящие в это новое направление, уже могли аккуратно проводить работу над ошибками предшественников. И, действительно, там было над чем задуматься. Научная фантастика всегда славилась своей способностью предсказывать некоторые технические новшества и открытия. Но ни один из мэтров Золотого века или «Новой волны» не смог в полной мере предсказать то, что перевернуло и перековало всё наше общество невероятным образом — интернет. Не как технический инструмент, но как социальный, меняющий вообще все правила игры.

Так вышло, что более ранняя фантастика пользовалась методами, с помощью которых подобное предсказание получить просто не удавалось, поэтому фантасты не заметили эту гориллу⁸. Особенность методов ранней НФ была заключена во введении некоторого фантастического допущения и анализа того, что в итоге получается. Чем подробнее и реалистичнее получался умозрительный эксперимент с этим допущением, тем правдоподобнее он казался. Проблема же была в том, что фундаментальное допущение всегда было одно. Причины у этого банальны: чем меньше неизвестных факторов, тем точнее прогноз и меньше расхождений в толковании результатов эксперимента. Как только количество допущений становится больше, то количество связей между допущениями и действительностью, а вместе с ними и неопределенность, нарастает по квадратичной функции.

Одним из важных достижений периода киберпанка было введение в прогноз понятия технологической сингулярности. То есть идеи о том, что технический прогресс идёт нелинейно и постоянно ускоряется. А значит очень скоро наступит такой момент в истории, дальше которого уже прогнозировать не имеет никакого смысла. А это, в свою очередь, требует введения в мысленный эксперимент автора сразу несколько равноправных фантастических допущений. Такое бывало и раньше, но в киберпанке стало обязательным.

Однако чтобы не потонуть в неопределенности и все прогнозы были очень близкими, практически «сейчас», но всё может измениться буквально за пару лет, и впереди полная неопределенность, в которой схлопываются любые дальнейшие предположения.

Пазл, резонанс и сумма, которая больше компонентов

А теперь настал самый волнительный момент — определение критериев направления, из чего создается киберпанк, и какие факторы определяют принадлежность произведения направлению киберпанка. Я намерено не буду приводить здесь детальный разбор «классики», потому что это уже сделали много раз до меня куда более опытные критики, и это растянет данное эссе до неприличных объемов. А ещё это даст возможность вам попробовать самостоятельно применить описанные мной критерии на любимые произведения и классифицировать их. Это отличная умственная гимнастика.

Как любое направление в литературе, киберпанк впитал в себя дух того времени, в котором он был рожден. Одновременно с ускоряющимся техническим прогрессом и проникновением его в повседневность, появлялся страх неопределенности из-за напряжения в обществе. Было совершенно непонятно, как в случае глобальных военных конфликтов будет применена технология, если она даже в мирное время меняла до неузнаваемости повседневную жизнь, что создавало страх некоторой отчужденности и потери контроля над ситуацией в мире.

Также яркой и неотъемлемой чертой киберпанка является наличие сразу нескольких фантастических допущений, что выводит его на новый уровень рассматриваемых проблем будущего и настоящего. Поэтому определяться каким-то одним основным фактором или признаком он в принципе не может, и это на мой взгляд его коренное отличие от предшествовавшей ему НФ. Ниже я постараюсь сформулировать необходимый и достаточный набор рассматриваемых тем и идей, сумма и взаимодействие которых и формируют суть и дух этого направления. Если вам нравятся красивые аналогии, то можете себе представить это как интерференционный рисунок или сложный частотный резонанс.

Отчужденность и протест

Тут мы приходим к первой идее — отчужденности. Мир мог стать еще более неприятным местом, и авторы подхватили эту идею как основу для дальнейший построений. Протагонисты киберпанка всегда находятся на обочине жизни и в противостоянии если не со всем остальным миром, то с основной частью общества. При этом вне зависимости от личных качеств они сами себя осознают таковыми. В общем герои всегда маргинальны и находятся в состоянии перманентного конфликта с окружающей действительностью. И даже если в произведении появляется речь автора, отделенная от протагониста, то автор не смотрит на происходящее с другой точки зрения, а лишь поддерживает и усиливает точку зрения протагониста. Такая отчужденность и конфликт с окружающим наделяет персонажа духом протеста, который реализуется в следующем факторе.

Ужас и ничтожность перед монстром

«Какой еще к черту монстр? У нас тут киберпанк, тебе там совсем микотоксином остатки мозгов спалило?» Уберите ледоруб, дайте объясниться. Это просто метафорический термин, который я хочу ввести. В киберпанк-произведениях воля чуждого мира, который враждебен протагонисту, обычно демонизируется и формируется в некую обособленную сущность, неразумную, но способную реагировать на возмущения, потенциально угрожающие или мешающие ей. В первом приближении эта воля материализована через действия транснациональных корпораций, которые подменяют собой государства, в чём можно также увидеть метафору того, как новый порядок сменяет старый. Позже и они сливаются в более абстрактный и могучий механизм, названный «системой». Системе тут противостоят, ее взламывают, ее пытаются всячески перехитрить для собственной выгоды и так далее — весь набор клише. На мой взгляд, слово «система» здесь подходит не очень хорошо. Оно звучит «технологично», хорошо поддерживая общую эстетику, но, тем не менее, здесь более уместно было бы сказать, что это «монстр». Так как многозначностью термина «система» в киберпанке 80-x практически не пользуются.

А вот отношение как к монстру, слеповатому, неповоротливому, гигантскому, способному пережевать и раздавить наших маргиналов, даже не заметив, наблюдается сплошь и рядом. Они могут перехитрить монстра и даже что-то у него украсть, какую-то мелочь, которая их озолотит, но лучше остаться незамеченным. Победить же его в принципе невозможно — не те масштабы. Что в сочетании с отчужденностью лишает героя любой надежды на изменение положения дел по его желанию, оставляя его в состоянии бессильного протеста. И получается, что какой-либо альтруизм в таком персонаже отпадает за ненадобностью. Его заботят сугубо собственные проблемы, либо опосредованно связанные с ним. Остальное находится вне зоны влияния и даже не мыслится чем-то осуществимым.

Ничтожность перед монстром и отчуждение формируют взгляд протагониста на общество, в котором он находится, как на антиутопию⁹. Хочу отдельно заострить внимание на этом моменте. Как правило, при классификации киберпанка как жанра (что уже тупиковый путь) приводят ряд клише, которые, по их мнению, являются определяющими, и одним из них непременно выдают что-то в духе near future in dystopian world. По моему мнению, это лишь клише, которое является частым, но необязательным следствием описанных выше двух составляющих.

Техногенная дегуманизация

Третья идея является следствием сразу двух фантастических допущений. Первое — это нахождение нейрокоррелята сознания, что открывает двери для таких замечательных процессов, как оцифровка сознания, возможность смены аппаратной платформы для личности и все плюсы работы с оцифрованной версией: копирование, передача, модификация, откаты и восстановления прямого интерфейса между мозгом и машиной и так далее. Это, казалось бы, простое и естественное допущение выстреливает во все стороны, как горящее ведро смолы, огненными жирными каплями этических вопросов, которые отправляют к идеям трансгуманизма, а, вернее, его злобного двойника.

Что уж говорить о нейропротезировании, не только для восстановления утраченных функций, но всё больше для расширения человеческих возможностей. В паре с последствиями оцифровки сознания эта технология максимально остро ставит вопрос о проблемах определения человека как такового и его границ. Ещё больше неразберихи добавляют продвинутые биотехнологические манипуляции. Обостряя этот вопрос еще и в плоскости биологического вида.

Начинает казаться, что понятие человека как такового растворяется в плохо прогнозируемом техногенном карнавале. Это вызывает болезненный шок будущего у человека гуманистических взглядов. А таких наблюдателей всё ещё много, потому что всё происходящее наступило только недавно, и весь этот ужас это лишь начало, лишь предпосылки грядущей технологической сингулярности.

В глазах человека прошлого «чистых» людей становится всё меньше, чем более он модифицируется извне, тем сильнее он теряет свою человечность. Постепенность играет злую шутку с этим угасающим человеком, он ощущает всё больше возможностей и готов к более смелым и радикальным модификациям. Однако же человек прошлого видит в нём лишь уменьшающийся обрубок, радостно отсекающий от себя всё больше живого, пока машина не начинает доминировать над ним, и сам человек превращается в не самую надежную деталь конструкции.

Страх это усилен тем, что монстр щедро дарит человеку эти средства для улучшений, но они коварны, они требуют обслуживания этим монстром и не самодостаточны. Они им контролируются даже после того, как стали частью симбиоза человека и машины. Мир становится населен непонятными существами, которых нельзя точно идентифицировать, есть плавный спектр между человеком и нечеловеком. Частичка человека прошлого есть в каждом из героев. И это рождает бунтарский конфликт, даже если герои уже по уши в этом техногенном супе.

Далее вступает в игру второе фантастическое допущение — искусственный интеллект. Эта тема щедро питается всей предшествующей научной фантастикой, достаточно поместить её в уже созданные условия, как ИскИны комфортно располагаются в таком мире. И прочно занимают место на другом конце спектра процесса дегуманизации, смешиваясь с уже нелюдьми где-то посередине, окончательно ломая представления старого мира как о человеке разумном, где искусственный интеллект способен двигаться по этому спектру в то место, что раньше занимал человек.

Виртуальность

Виртуальная реальность занимает особенное место среди главных идей киберпанка. Она поддерживает практически все остальные идеи и средства их воплощения. Она предоставляет убежище, пускай ещё и не полное как тем «расчеловечившимся» существам, получившимся в ходе их улучшений, так и тем, кто претендует занять место человека в дальнейшем. Оставаясь до поры неосязаемой, она проникает всё больше и больше в действительность, становится связывающими короткими, но тайными путями практически все места в действительности. Идеи оцифровки сознания, и искусственного интеллекта не смогли бы в полной мере развернуться, не имея подходящего места действия. И виртуальная реальность становится именно таким местом. Воплощенная мечта, которая подобна сну или наркотическому трипу, но является объективной для всех её участников и неразрывно связана с действительностью, при этом периодически игриво ставит под сомнение происходящее в реальности, либо затмевая её по значимости в какие-то моменты.

Средства

Это четыре основные идеи, описывающие проблематику киберпанка. Все они очень тесно взаимосвязаны. Одна находит отражение в двух других, и ни одну из них невозможно убрать, сохранив целостность картины. Но идеи сами по себе требуют средств их реализации, и некоторые из их вариантов позже станут теми самыми клише, за которые, как за уши, будут тянуть все кому не лень.

• Антиутопия — я уже затронул антиутопию при описании взаимодействия первых двух идей.
• Импланты и киборгизация — само по себе их наличие не означает ничего, вспомнить хотя бы «Луна жестко стелет» Хайнлайна. Однако в контексте киберпанка это практически идеальная иллюстрация техногенной дегуманизации, описанной выше.
• Биотехнологии — абсолютно такое же средство дегуманизации, как и предыдущее, порой их даже сталкивают лбами в едином контексте, либо же сплетают вместе.
• Виртуальность, киберпространство и запредельная компьютеризация — это просто необходимое средство для взаимопроникновения искусственного интеллекта и развития идей оцифровки сознания.
• Власть корпораций — одно из главных средств реализации идеи «ужас перед монстром».

Все эти средства формируют некоторую эстетику, которая явно пришлась по вкусу мейнстриму, как это бывает со всеми успешными и заметными явлениями. Однако они не являются определяющими. Их появление — естественное следствие приложения идей на реалии окружающего мира 80-х и начала 90-х годов. Последнее очень важно. Исторический контекст диктовал довольно однозначную трактовку тем проблемам, что задавали авторы этого направления, расстановку акцентов и страхов, формирование эстетики будущего.

Можно встретить стереотипные утверждения в духе «киберпанк это про хакеров и компьютеры» или «киберпанк — это про киборгов и импланты» и прочие вариации, но ни одно из таких утверждений по сути своей не будет верным. Это лишь описательные конструкции произведений. Компьютеры и виртуальность стали частью повествования и прогноза не потому, что это был какой-то особенный взгляд на будущее, а потому что они в это время появились в массовом поле зрения, и если не через киберпанк, то они пришли бы в научную фантастику другим путём.

Закопайте уже эту стюардессу

Те клише и выразительные средства которые считают определяющими для несуществующего жанра — осели в научной фантастике до тех пор пока не сменятся чем-то новым, это не значит что вся фантастика теперь является чуточку киберпанком, это значит что ему выпала доля обогатить жанр НФ этими элементами. Если вы посмотрите внимательнее на современную фантастику, то обнаружите и виртуальность, и проблемы ИИ, и оцифровку сознания, и разнообразные применения компьютерных тем повсюду.

Всё это вошло в НФ и нам с этим жить. А киберпанк как и любое другое течение угас в середине 90-х исчерпав свой круг тем потеряв резонанс и протестную движущую силу. Он благополучно достиг своей цели, поднял ряд вопросов в бунтарской манере, которые подхватили уже другие люди, задающие совсем другие вопросы основываясь на том чего достигло это направление.

Авторы, входившие в направление киберпанка, смотрели со смесью страха и обожания на ускоряющийся прогресс через порог XXI века. И фантазировали, смакуя пессимизм прогнозов, делая их максимально реалистичными, устраивали читателю американские горки ощущений, то погружая его в пучину едва ли не луддитского страха, то доводя до технофильской эйфории, теми средствами которые у них были на тот момент.

Посткиберпанк

После того как накопившийся протестный заряд перестал двигать направление киберпанка вперед, пришло время окинуть взглядом то, что в итоге получилось. Время показало, что некоторые вещи были уже чуждыми. Сменилось десятилетие, технологии наращивали свою скорость в развитии и вызывали меньше удивления и опасений. Закончилась эпоха нервного страха, пропало ощущение постоянного изматывающего ощущения нахождения на краю бездны — кончилась Холодная война. О ее результатах не время и не место рассуждать или давать какую- либо оценку, она просто кончилась. И атмосфера бесконечной отчужденности и беспомощности (идея номер один и два) перестала получать отклик как у читателя, так и перестала быть интересной самим авторам. Из-за их изъятия киберпанк как целостное направление просто угас.

А получился невероятно живой мир ближайшего будущего, который хотелось всё также исследовать, погружаться в его детали и экспериментировать с его различными «тонкими настройками». Люди освоились с идеей того, что технологии всё глубже проникают в повседневность и распробовали, какие плюсы они приносят. И в ближайшем приближении они не казались такими уж страшными. Монстр в темном шкафу 80-х, пугавший всех до икоты, оказался просто тенью, что отбрасывают ветки от света уличного фонаря. Общество свыклось с тем, что наука и техника развиваются и останутся с нами и дальше.

Лоуренс Персон в своём эссе «Заметки к манифесту посткиберпанка»¹⁰, проводит на крайне важную черту для всего жанра научной фантастики, отделяя направление киберпанка от того, что было после него, и предлагает временный (на тот момент) термин для описания того, что будет дальше — «посткиберпанк». И это было действительно необходимо.

Персонажи погруженные в это будущее перестают быть отчужденными, а того монстра для них просто не существует. Технологии, изменившие практически все аспекты их действительности, принимаются более взвешенно, а мир в целом не бесконечная безысходная оруэлловщина. Да, много несправедливости, и дела порой действительно «швах», но посмотрите вокруг повнимательнее: у вас не так? :)

Посткиберпанк — понятие более широкое, чем следующее направление в литературе. Это следующий шаг на основе всех тех переломных изменений, которые принесло направление киберпанка во всю научную фантастику. Он не ограничен рядом основных идей и может продолжать задавать вопросы и строить прогнозы в разных и порой противоречивых направлениях. Возможно, в будущем получится выделить из этого периода несколько четких и параллельных литературных направлений и все их назвать наследниками киберпанка. Посмотрим, такие вещи хорошо видны и различимы только в исторической перспективе.

Присмотритесь критически к своим любимым (особенно не литературным) произведениям, которым приписывают жанр киберпанк. Какие идеи преследуют их авторы? Может быть, это посткиберпанк? А может, просто эксплуатация старых клише из восьмидесятых, едва удерживаемых заглушкой с надписью «сценарий»?

За пределами глиняных табличек

Естественно, киберпанк придал всей научной фантастике импульс, который вытолкнул как основные идеи, так и общую атрибутику и эстетику за пределы литературы.

Лоуренс Персон старается не проводить четкие различия между киберпанком и посткиберпанком, называя ряд гибридных или переходных произведений, но также и не дает последовательного и понятного способа их отличить. Я возьму на себя смелость предложить такой инструментарий: достаточно взять четыре базовые идеи и на их основе произвести классификацию произведений.

Кино

Когда говорят о каком-либо явлении в кино, в подавляющем большинстве случаев имеют в виду все тот же мейнстрим, «большой экран». Ниже я приведу несколько наиболее известных и ключевых фильмов. Забавным является тот факт, что номинально первая киберпанк-кинолента вышла до общепринятой точки отсчёта. Конечно же, я говорю о «Бегущем по лезвию».

Если применить к «Бегущему» описанные мной выше четыре основных фактора, то можно подумать, что фактор виртуальности тут, по сути, не представлен, тем не менее, если копнуть поглубже и разобраться более детально, можно обнаружить, что эта идея просто подаётся другими средствами. Виртуальность проявляется в использовании ложных воспоминаний у репликантов, что фактически погружает их в подобие виртуальности, лишь частично расходящейся с действительностью. Если покажется, что этого недостаточно, то можно обратиться к первоисточнику «Мечтают ли андроиды об электроовцах». Там эта тема развита куда глубже, и, на мой взгляд, киноадаптация сильно потеряла в глубине, отметая часть про мерсерианство и такое устройство, как «эмпатоскоп», вот уж с чем спорить будет сложно, о теме виртуальности.

В 1995 году мир увидел киноадаптацию рассказа Уильяма Гибсона, сценарий к которой сам Дед и написал. Да, Гибсона называют отцом киберпанка, но поскольку сам киберпанк уже обзавелся собственными детьми и успешно почил, а Гибсон живет и здравствует и ещё и успешно продолжает творить, поэтому он просто «Дед» с большой буквы. Несмотря на такую серьёзную заявку на успех, фильм пришелся по вкусу далеко не всем, так как уж очень много рокировок было сделано. Главные герои поменялись ролями, и от Молли толком-то ничего не осталось (на что увы, были и другие причины), и в целом сюжет был перетасован довольно сильно. Если вы не смотрели, непременно посмотрите. Во-первых, это важная часть истории направления, а во-вторых, сможете самостоятельно оценить удачность этой киноадаптации.

Спустя два года, в 1997 году итальянский режиссер Габриэле Сальваторес снимает тот фильм, который мне крайне сложно критиковать даже сегодня, просто потому что я практически не нахожу до чего тут можно «докопаться». Конечно же, речь о «Нирване» (не путайте с российским недоразумением 2008 года). Режиссёр использовал практически прямые заимствования из классических произведений, с которых началось это направление, но сумел рассказать свою историю. При этом он повторяет путь от четырёх главных факторов и приходит к практически тем же средствам их реализации, что и классики, попадая именно в тот резонанс, о котором я писал выше. Разве что флёр япономании, заданный Гибсоном в его произведениях и Ридли Скоттом — в «Бегущем», смещается чуть западнее, в сторону Ближнего Востока и Индии. Обязательно к просмотру, без исключений.

В начале третьего тысячелетия, когда киберпанк в литературе уже сошел на нет, Мамору Осии, вписавший себя в историю при помощи «Призрака в доспехах», снимает «Авалон», также без сомнений знаковый для киберпанка и в какой-то мере закрывающий эру «того киберпанка» в кино. Его изобразительные средства довольно ощутимо разнятся с уже привычными клише, но, на мой взгляд, это идёт ему только на пользу. Здесь всё тоже на своих местах. Также обязательно к просмотру.

Заканчивая тему кино, стоит отметить, что если я здесь не упомяну «Матрицу», то меня либо съедят живьём, либо забросают вопросами. Упомяну. «Матрица» не относится к направлению киберпанка, попробуйте сделать разбор самостоятельно и начните с главного героя. Конечно же, это нисколько не умаляет заслуг фильма или сколько-нибудь его принижает, это лишь вопрос терминологии и классификации. Надеюсь, эта тема теперь закрыта.

Музыка и игры

Направление киберпанка оказало огромное влияние на музыку и игры, оно настолько большое, что этот раздел, скорее, мой отказ от их освещения в рамках данной работы.

Музыка, к великому сожалению, практически не имеет точек соприкосновений с литературой и по этой причине тут сложно проводить достоверный анализ, но идеи и даже внешняя атрибутика киберпанка оказали действительно большое влияние на многих артистов. Чего нельзя сказать о кино, в котором музыка играет очень важную роль. И если я не упомяну здесь о Vangelis в контексте «Бегущего», то быть беде. Однако я намеренно остановлюсь здесь, потому что тут есть в чём разобраться. Но я возьму на себя смелость пообещать сделать это в будущем, в рамках отдельного эссе или статьи.

С играми, а точнее, с компьютерными играми, всё так же сложно, как с музыкой. Проблема в том, что этот вид искусства достаточно молод, а поэтому довольно разнороден. К примеру, есть очень много игр, которым не сильно важен сюжет, через который могут раскрываться какие-то важные идеи. А в некоторых лор и сеттинг прописаны очень туманно, что даже сюжету негде развернуться. Подобные вещи сильно затрудняют классификацию и анализ. Безусловно, есть ряд игр, которые отнесены большинством игроков и критиков к киберпанку. Такие шедевры, как серии Deus Ex и System Shock за авторством Уоррена Спектра и серия Syndicate. Уже забытые многими Beneath a Steel Sky, Код доступа «Рай», Snatcher и некоторое количество игр по уже существующим фильмам и книгам. Однако при ближайшем рассмотрении подавляющее большинство подобных игр, особенно более поздних, по естественным причинам не могут быть классифицированы как киберпанк, они относятся к посткиберпанку. Что, конечно же, ни в коем случае не принижает их значимости и важности.

Отдельный интерес представляет игровая инди-сцена. На нынешней волне популярности появилось огромное количество хороших и не очень игр, заигрывающих с эстетикой и внешними атрибутами киберпанка. Такие как Gemini Rue, Dex, Virtuaverse, Technobabylon и т. д. И их детальный разбор и анализ сам по себе большая отдельная и интересная тема.

Отдельно о Японии

Когда речь заходит о киберпанке, то Японию всегда выделяют в особенную категорию, что, с одной стороны, справедливо, потому что Япония занимает отдельное место внутри произведений, но, с другой стороны, ее отношение к направлению в нашей с вами объективной реальности — вполне обычное и даже местами слабое.

Снова во всём виноват исторический контекст, в 80-е в глазах жителя Америки Япония была действительно претендентом на звание лидера технического прогресса и, как следствие, экономического. Поэтому Япония выполняла в произведениях роль сугубо утилитарную — она служила примером того, как Америка может упустить лидерство. И это была лишь часть того, чем пугал читателя киберпанк.

Правдоподобности изображения Японии и её влиянию у того же Гибсона можно только посочувствовать. На момент написания «Нейроманта» он не был там ни разу и знал о Японии только из рассказов встреченных им туристов. В общем-то это можно сравнить с парижским синдромом у самих японцев или с нашей реакцией на так называемую «клюкву». Есть ли у нас в России своя особая «клюква»? — вряд ли. Так же и с японским «особым киберпанком». Это направление американское и Япония здесь банально опоздала. Однако если говорить о посткиберпанке, то тут всё гораздо лучше, и тут японцы действительно сумели развернуться.

Прежде чем продолжить, всё же стоит упомянуть, что действительно есть отдельный особый киберпанк в Японии, но он практически не имеет отношения к тому, о чём я тут пишу, он, скорее, о панке, чем о кибер, и о том, как опять это слово прилипло к чему-то постороннему. Киберпанк в Японии — это подвид трэш-фильмов, имеющих мало общего с направлением киберпанка. Если вам интересна эта тема, то взгляните на первую часть «Тэцуо: железный человек» и Electric Dragon 80.000 V. Увы не знаю его корректного перевода на русский.

А с аниме и мангой всё куда интереснее, и тут можно вести дискуссию. Но на этом месте я хочу обратиться к недавно вышедшему видео «Как аниме создало и убило киберпанк», а обложка вещала вообще что-то невероятное «41 киберпанк-аниме».

Длится это видео целый час, видно, сколько труда в него вложено, и от этого становится еще печальнее. Со всем уважением к труду автора, но я не могу не отметить ключевые проблемы, которые оно порождает. К сожалению, корень этих проблем всё тот же: либо нежелание, либо нехватка ресурсов на то, чтобы раскопать тему немного глубже и попытаться разобраться.

Конечно, ни о каком «41 киберпанк-аниме» не может быть и речи. Их едва ли наберется десяток, если попытаться разобрать детально всё, что там приводится. Автору в общем-то это тоже ясно, и он решает всё свалить в кучу, просто делая допущение в духе «в Японии свой особый киберпанк, потому что… потому что вот так». Вступление призвано нас кратко познакомить со становлением этого направления в литературе и кино, и выглядит это вступление несколько чужеродно по отношению к остальному видео, будто писал его совершенно другой человек.

Некоторые критерии, которыми оперирует автор для того, чтобы определить, является ли произведение киберпанком или нет, он применяет во вступлении как обязательный набор, и с этим я согласен. То есть если, к примеру, книга не обладает одним из критериев, то она выпадает из принадлежности к направлению. Однако дальше при разборе непосредственно самих аниме и их классификации, автор меняет свою стратегию и причисляет к киберпанку уже просто за наличие хотя бы одного или нескольких таких критериев, что уже немного дурной тон. Зачем вносить такое противоречие в собственное повествование? Мне не ясно.

Если в первой половине видео можно говорить о киберпанке в аниме и вести об этом дискуссию, то вся вторая половина — это просто игнорирование такого понятия, как посткиберпанк и дальнейшее скидывание всего в кучу. Где каждое стоящее произведение «убило, перевернуло и поиздевалось» над киберпанком. К примеру, такие действительно стоящие звания «шедевр» произведения как Ergo Prox или Serial Experiments: Lain, являющиеся по своей сути самым настоящим посткиберпанком. Но они нещадно трамбуются в ту же категорию что и Cyber City OEDO 808. А в итоге вовсе скатывается к чобитам и хаку>.< Несчастной сове придана форма геоида.

Повторюсь, я ничего не имею против оригинальных исследований и смелых построений, а уж тем более не хочу оскорбить автора, честь ему и хвала. Была проделана действительно большая работа, но надо же хоть как-то подкреплять построения и работать с источниками. Моя собственная работа тоже идет вразрез много с чем, хотя бы с тем, что можно прочитать в той же Википедии. Но это неизбежно, и эта тема очень сильно подвержена вредному влиянию стереотипов, о которых мы и поговорим дальше.

Мейнстрим, бездумный и беспощадный

Когда какое-то явление становится поистине популярным и интересным, о нём хочется рассказать, сжато и емко. Порой все равно получается поверхностно, но достаточно, чтобы заинтересовать тех, с кем хочется поделиться. Протестность киберпанка и его пугающая линия играли не последнюю роль в росте его популярности, но здесь же проявлялась и обратная сторона. С ростом популярности протест терял свой смысл, нельзя бунтовать против большинства, являясь этим самым большинством.

Киберпанк не был первым и не будет последним явлением, попавшим в эту логическую ловушку. Но на мой взгляд такой финал был неизбежен. Чем больше росла популярность киберпанка, тем меньше оставалось от исходных идей и проблем, которые и без того с ходом времени теряли свою актуальность. Оставалась лишь то, что некоторые назвали бы «эстетикой киберпанка», но я предпочитаю называть это просто внешними атрибутами и клише.

Возвращаясь ко вступлению о красивом и непонятном слове, о его прилипчивости, сочетающейся с вербальной красотой, рискну его обозвать словом-паразитом. Выйдя в пространство мейнстрима, оно начало цеплять на себя несвязанный мусор из домыслов и интуитивных догадок. Вот самые популярные на мой взгляд применения слова «киберпанк»:

Киберпанк — это такая субкультура, если совсем грубо, то субкультура должна иметь своих носителей, отличающихся от основной культурной среды своими ценностями, языком или сленгом, внешними проявлениями и так далее.

Киберпанк — это такой человек, причём заявляющие подобное детального описания толком дать-то и не могут. Забавно то, что само слово действительно изначально у Бетке описывало человека. А ещё часто киберпанками называли авторов, входящих в это литературное направление, и, пожалуй, это единственное корректное употребление в контексте обзывания этим словом людей.

Киберпанк — это такой музыкальный жанр. С приходом такого жанра как synthwave (если хотите retrowave, можете даже их особым образом разделить, только шапочку верните), который занимается подражанием музыки 80-х, захватывая и иную эстетику этого десятилетия, куда, конечно же, попал и киберпанк с его представлениями о будущем на тот момент.

Конечно же, из этой картины убрана вся мрачность и любые претензии на глубину, но оставлены дурацкие очки, автомобили, хромированные конечности, и всё утыкано как новогодняя ёлка «неоном», который ещё и преимущественно синий (что за?). Но, поверьте, особенный жанр из того не появится, этот ярлык пытались прилепить к куче жанров (в основном постиндустриальных) и раньше, но нет.

В целом, описанное с фальшивым музыкальным жанром, характерно и для иных визуализаций, копирующих внешний вид увиденного ранее, но не осмысленного. Мейнстрим из всего этого слепил некого шевелящегося кадавра под названием «жанр киберпанк», не утруждаясь вникать в то, почему это жанр и как его определить. Еще одна проблема в том, что пытаясь создать что-то “в жанре”, автор напарывается на неразрешимый конфликт. Основные идеи направления в общем-то уже все разобраны и переработаны. И как следствие получится что-то вторичное и мало кому нужное. Либо в попытке придумать что-то новое «в жанре» приступает к рефлексии идей киберпанка и попадает на территорию посткиберпанка.

Но и это ещё не всё. Даже согласившись на вторичность, такой автор неизбежно попадёт в «ретрофутуризм», потому что исторический контекст киберпанка уже упущен, а то будущее, которым тогда пугали авторы, уже в общем-то наступило, и оно не такое практически во всех деталях. То есть этот фарш уже обратно не провернуть. Да и зачем вообще? Разнообразие посткиберпанка прекрасно, разве что хайпа там особо не словить и не пощеголять красивым словом-паразитом :)

Польша 2077 года?

И это вот тоже нельзя не упомянуть. На дворе ноябрь 2020 года, игру Cyberpunk 2077 в очередной раз перенесли, напряжение и предвкушение в геймерской и около-игрожурской среде уже превысило все разумные пределы, а температура исторгаемых из чресел жидкостей может плавить титан с вольфрамом, а Киану Ривз, которого почему-то основная публика ассоциирует с Джоном Уиком, а не с Мнемоником или на худой конец с Нео, досрочно канонизирован.

Я тоже жду, но, скорее, из любопытства и интереса близкого к интересу энтомолога. Тем, кто интересовался темой, было не сложно выловить еще первые анонсы этой игры (ещё до производственного ада) из сети, в которых была изображена… работница сферы интимных услуг с совершенно неподходящими имплантами верхних конечностей для избранной ей сферы деятельности.

Однако первый трейлер, где главный герой из вагона метро осматривал будущее место действия, вещал о городе мечты и том, что он мечтатель, вызвал некоторое смущение. Визуальный стиль был проработан хорошо, но этот нарратив, он шел поперек мрачной безысходности. И они не просто называли это «киберпанком», само слово было вынесено в название игры. Это вызвало некоторое сомнение в том, что получится что-то стоящее, как например, величайшая серия посткиберпанк игр Deus Ex.

Даже сам Дед, отметил в своём твиттере это несоответствие:

The trailer for Cyberpunk 2077 strikes me as GTA skinned-over with a generic 80s retro-future, but hey, that’s just me¹¹.

Дальнейшее знакомство с промо-материалами по этой игре поколебало уверенность в том, что «все прямо настолько плохо», поэтому ознакомимся, как выйдет, а там увидим.

На этом моменте мы переходим к «здесь и сейчас». Надеюсь мне удалось развеять определённое количество стереотипов или озадачить вас ровно настолько, чтобы включился нулевой навык.

Вместо послесловия

Идея написания подобного эссе зрела в моей голове довольно давно, многие мысли здесь покажутся вам возмутительными, какие-то вещи я наметил лишь широкими мазками. Так или иначе многое здесь намеренно оставлено для дальнейшей открытой дискуссии. Если вам есть что сказать, дополнить или аргументированно возразить, приглашаю вас к открытой переписке. Я специально выбираю такой неудобный многим способ обсуждения, потому что он заставляет более полно формулировать мысли и куда более ответственно подходить к процессу обсуждения. Если вы хотите, чтобы ваше сообщение осталось приватным, напишите об этом прямо в начале или в конце письма.

Автор: w0rm49 (w0rm49[at]cyberpunk.su).

Статья написана для канала DATAPUNK.

1. Bethke B. The Etymology of ‘Cyberpunk.’. — 1997.
2. Beard J. Science fiction films of the eighties: Fin de Siècle before its time //Journal of popular culture. — 1998. — Т. 32. — №. 1. — С. 1.
3. Реликтов В. Новая волна»: Конец детства научной фантастики? //Смерть Вселенной. — СПб.: Васильевский остров. — 1991.
4. McCaffery L., Gibson W. An Interview with William Gibson // Mississippi Review. — 1988. — Т. 16. — №. 2/3. — С. 217–236.
5. Dick P. K. The Divine Invasion. — Houghton Mifflin Harcourt, 2011. — Т. 2.
6. Сложности перевода. Английское literary movement или просто the movement в контексте литературы, переводится как «литературное направление» и является устоявшимся термином, однако часто можно встретить и альтернативный перевод: «движение» или «литературное движение», поэтому здесь и далее эти термины используются как синонимы. Примеры в различных энциклопедиях.
7. Sterling B. Preface to Mirrorshades: The Cyberpunk Anthology //Science Fiction Criticism: An Anthology of Essential Writings. — 2017. — С. 37.
8. Paul Bloom, What We Miss // The New York Times
9. Здесь и далее слова «антиутопия» и «дистопия» намерено используются как синонимы. Более того, автор считает слово «дистопия» некорректным англицизмом, редакция не согласна с автором, потому что он упрямый как баран. Ещё следует заметить, что антиутопия может трактоваться и как характеристика общества, и как направление в литературе, которое использует характеристику как основной инструмент. Здесь термин используется исключительно как характеристика общества.
10. Person L. Notes toward a postcyberpunk manifesto //Nova express. — 1998. — Т. 16.
11. William Gibson, @GreatDismal: The trailer for Cyberpunk 2077 strikes me as GTA skinned-over with a generic 80s retro-future, but hey, that’s just me. 2:41 AM · Jun 11, 2018